Видео Иисус - Страница 3

– Итак, значит, вы сподобились, – сказал Джон Каун после приветствия и окинул взглядом всю местность. Наблюдать его при этом было весьма увлекательно: создавалось такое впечатление, что эти глаза способны буквально всасывать всю имеющуюся в наличии оптическую информацию, одновременно опустошая взглядом местность. Так и казалось, что горы сейчас послушно нагнутся в его сторону и лишатся всех своих красок, что-нибудь в этом роде. – Вы нашли нечто, заслуживающее большего, чем строка в археологическом словаре.

– Похоже на то, – согласно кивнул Уилфорд-Смит.

– Генрих Шлиман нашёл Трою. Джон Картер раскопал гробницу Тутанхамона. А Чарльз Уилфорд-Смит… – Впервые за маской всемогущества шевельнулось что-то человеческое. – Я должен признаться, что еле дотерпел, – сказал он. – Весь перелёт и думать не мог ни о чём другом.

Чарльз Уилфорд-Смит сделал приглашающий жест в сторону палатки, которая некогда принадлежала британской армии.

– Каковы бы ни были ваши ожидания, – сказал он, – действительность превосходит их.

2

Первый этап раскопок был запланирован на период в пять месяцев, начиная с мая. Общее руководство было возложено на автора этого сообщения, тогда как д-р ШИМОН БАР-ЛЕВ числился ответственным за документацию. Десятником по подготовительным работам был РАФИ БАНЬЯМА-НИ. Из-за протяжённости поля раскопок в работе использовалось временами до ста девятнадцати вольнонаёмных рабочих.

Профессор Чарльз Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше»

Телефон зазвонил незадолго до ужина.

После второго звонка из кухни показалась Лидия Эйзенхардт, вытирая руки о передник перед тем, как снять трубку. Телефонный аппарат был со старомодным диском для набора номера и с тяжёлой, массивной трубкой. Он висел на стене в тёмной прихожей и вынуждал все телефонные разговоры вести между гардеробом с плащами и пальто и обувной полкой, забитой разноцветными детскими резиновыми сапогами. Этот телефон достался им от предыдущего владельца дома, прожившего здесь сорок лет, и они решили оставить его.

– Эйзенхардт, – назвалась Лидия.

Звонкий и чистый голос на другом конце провода говорил по-немецки свободно, но с отчётливым американским акцентом:

– Это офис Джона Кауна, меня зовут Сьюзен Миллер. Могу ли я поговорить с господином Петером Эйзенхардтом?

– Одну минутку, сейчас я его позову. Ведь вы звоните из-за границы?

– Да, из Нью-Йорка.

Лидия под сильным впечатлением кивнула своему отражению в зеркале гардероба. Её мужу звонили много и часто, но такое случилось впервые.

– Я потороплю его.

Она отложила трубку, поспешила к лестнице, ведущей на второй этаж, и быстро поднялась на несколько ступеней.

– Петер?

– Да!? – послышалось из-за двери его кабинета.

– Тебя к телефону! – И, с особым ударением: – Нью-Йорк!

Некоторым словам, кажется, изначально присуще некое волшебство. «Нью-Йорк» принадлежит к таким словам. Для писателя Нью-Йорк – то же, что для актёра Голливуд: центр мира, Олимп искусства – желанное, чудодейственное, ужасающее, презренное место, в котором – и только в нём – карьера может достигнуть своей вершины. Нью-Йорк! Это могло значить только: «Даблдэй». Или «Рэндом Хаус». Или «Саймон энд Шустер». Или «Альфред Кнопф». Или «Тайм Уорнер»… Это могло значить только то, что наконец-то удалось дело с долгожданной продажей в Соединённые Штаты прав на перевод его книг…

Только бы не свихнуться. Петер Эйзенхардт оглядел большой лист ватмана, висевший перед ним на стене за письменным столом, усеянный разнокалиберными стрелками, загадочными символами, именами, налезающими друг на друга заметками, наклеенными записочками и фотографиями из газет. Набросок его нового романа, над которым он как раз работал. Временами он думал: сам по себе этот набросок размером три на полтора метра уже представляет собой произведение искусства. Теперь он подумал только: Нью-Йорк! – Иду, иду!

Он не мог дышать, когда подоспел к телефону. Лидия, напряжённо вслушиваясь, стояла в дверях кухни, из которой пахло уксусом, базиликой и свеженарезанными огурцами.

– Петер Эйзенхардт, – назвался он и глянул на своё отражение в зеркале. Он всё ещё сохранял стройность, несмотря на малоподвижный, преимущественно сидячий образ жизни, только волосы начали угрожающе редеть. Как это будет выглядеть на обложке американского издания?

– Добрый день, господин Эйзенхардт, – услышал он голос и в самом деле американки, которая на удивление хорошо владела немецким. – Меня зовут Сьюзен Миллер, я секретарша господина Джона Кауна. Вам о чём-нибудь говорит это имя?

Каун? Джон Каун? Он напрягся. Надеясь, что эта персона не из тех, не знать которых равносильно нокауту.

– Честно говоря, нет. А мне это имя должно о чём-то говорить?

– Мистер Каун – председатель правления «Каун Энтерпрайзес», холдинга, которому принадлежит, в числе прочих, также телевизионная компания N.E.W., News and Entertainment Worldwide…

– Конкурент Си-Эн-Эн?

В следующее мгновение он готов был откусить себе язык на сорвавшуюся с него реплику.

– М-м, да. Мы работаем над тем, чтобы стать номером один.

Действительно глупо.

– Хорошо, – парализованно сказал Эйзенхардт.

– В числе прочего, – продолжал голос, – холдингу «Каун Энтерпрайзес» принадлежит и немецкое издательство, которое публикует ваши романы…

– Ах, – сказал Эйзенхардт. Об этом он не знал. Удивительно.

– Мистер Каун просил передать вам, что он очень гордится тем, что публикует ваши произведения. Он поручил мне спросить, не может ли он ангажировать вас на несколько дней.