Видео Иисус - Страница 9

– Так, – сказал наконец израильтянин. – Теперь встроим снимок…

Он извлёк тоненький кабель из своей наплечной сумки, воткнул его в камеру, нажал пару кнопок и несколько клавиш на своём мобильно-телефонном PC, выждал несколько мгновений и довольно выдернул кабель.

– Готово. Обычно я могу послать материал прямо на головной компьютер моей редакции, но здесь, на борту, этот номер не пройдёт: а то вдруг ещё самолёт рухнет или, того хуже, по ошибке приземлится в Ливии, ха-ха! Но я спрошу у стюардессы, нельзя ли мне воспользоваться для передачи их собственной телефонной линией. Обычно проблем с этим не бывает. Момент…

Эйзенхардт растерянно смотрел, как тот прошёл вперёд и за занавеской бортовой кухни стал убеждать стюардессу. Потом оба исчезли.

Эйзенхардт выглянул в окно. Мимо проносились клочья облаков. Что это там внизу, Тоскана? Или сперва долина реки По? Зелено-коричневая мозаика полей, а между ними тонкие, как паутинки, дороги и пути. И тёмное мерцающее море.

Ури Либерман улыбаясь вернулся назад.

– Ну, что я говорил. Всё появится в вечернем выпуске. Когда вы приедете к себе в отель, просмотрите там еврейские газеты.

– Вы шутите.

– Нет, правда! Ну, хорошо, обычно я не так уж тороплюсь с такого рода сообщениями, это ясно. Но когда происходит что-нибудь драматическое – в Бонне, например, министр негативно выразился в отношении Израиля – я печатаю его слова прямо на месте в мою волшебную шкатулку, нажимаю на кнопку, и четыре часа спустя газета с моим сообщением уже лежит в израильских киосках.

– Трудно представить, – Айзенхард действительно находился под сильным впечатлением.

– А вы проверьте.

– Непременно. Хотя, честно говоря, я нахожу все эти усилия избыточными.

Либерман засмеялся:

– Добро пожаловать в Израиль! Поверьте мне, израильтяне совершенно повёрнуты на всём, что касается новостей. Они постоянно слушают радио, каждый вечер смотрят новости по телевизору, да ещё и иорданские каналы, египетские и сирийские, и три раза на дню читают газеты. И не только евреи, но и палестинцы точно так же. И постоянно только и говорят о плохих новостях, взвинчивают себя, многие только из-за этого доводят себя до инфаркта. Просто мания какая-то; вы представить себе не можете. Это Израиль!

Итак, это был Израиль. Аэропорт имени Давида Бен-Гуриона на первый взгляд походил на любой другой аэропорт в любой другой средиземноморской стране: большой, пронизанный светом, жаркий и многолюдный. На второй взгляд Эйзенхардт заметил, что все надписи продублированы на трёх языках: по-еврейски, по-английски и по-арабски. Повсюду солдаты – бдительно держат руку на подвешенном автомате. Либерман в какой-то момент исчез, и людской поток подхватил Эйзенхардта и вынес на контроль, изматывающий нервы своей дотошностью: они всё перевернули в его чемодане вверх дном. А затем толпа вынесла его из здания аэропорта под безоблачное небо Тель-Авива. За решёткой ограждения теснились люди, с ожиданием вглядываясь в каждое новое лицо. То тут, то там раздавались вскрики, и люди бросались друг к другу в объятия прямо через решётку, только и слышно было «шалом» или «салям алейкум», смех и плач радости. Эйзенхардт чувствовал себя посреди этой кутерьмы потерянным.

Потом он заметил бумажную табличку, которую кто-то из встречающих поднял над головой, на табличке была написана его фамилия – правда, с пропущенной буквой «д»: Эйзенхарт. Он двинулся к встречающему. Человек, который держал табличку, оказался морщинистым стариком в поношенных серых брюках, какие были в моде в шестидесятые годы, и в чудовищно-яркой рубашке с пятнами пота под мышками.

Когда Эйзенхардт представился, мужчина кивнул без особого воодушевления, пробормотал своё имя, которое Эйзенхардт не разобрал, и сказал, что ему поручено доставить гостя к мистеру Кауну. Он говорил по-немецки с жёстким восточно-европейским акцентом и вблизи оказался ещё старше.

Они прошли мимо стоянки такси и подошли к машине старика. На ее приборной доске красовалась наклейка с изображением польского флага.

– Вы из Польши? – спросил Эйзенхардт, когда они кружили по широким развязкам посреди пустынного ландшафта, удаляясь от аэропорта.

– Да. Из Кракова. Но я уже давно оттуда.

– Вы хорошо говорите по-немецки.

Лицо старика оставалось безучастным.

– Выучился в концлагере.

Эйзенхардт неловко сглотнул, не найдя, что ответить.

5

После снятия уже упомянутого верхнего слоя толщиной в 2 м была достигнута высота уровня моря. На этом уровне место раскопки было поделено на квадраты 5x5 м с разделительными стенками в 1 м, при этом линии сетки были направлены по оси север-юг (см. рис. 11.29).

В северной части раскопки велись в первую очередь между F.20 и F.13 (поле GL; рис. П.30 – см. также фотоснимки в приложении Н). В срезе между F.20 и F.19 обнаружилась стена из обтёсанного камня, проложенная в направлении восток-запад. Эта стена, по-видимому, ограничивала территорию кладбища.

Профессор Чарльз Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше».

Стивен и Юдифь двигались между палатками раскопщиков к автомобильной парковке. Такси между тем подъехало и остановилось перед мобильными домиками, а маленький белый «мицубиси» брата Юдифи в это время ещё подскакивал на ухабах на подъезде к лагерю. Иешуа уже махал им рукой сквозь лобовое стекло.

– Точный настолько, что по нему впору часы проверять, – сказала Юдифь. – Не понимаю, как ему удаётся.

– Да уж, – ответил Стивен.