Видео Иисус - Страница 142

142

А перед алтарём, на одном из ковров, стоял на коленях в молитве брат Грегор.

Они молча стояли, потрясённые неожиданной картиной подавляющего великолепия, не зная, что сказать или сделать.

Брат Грегор ещё раз поклонился, трижды перекрестился, поднялся на ноги тяжёлыми, негибкими движениями и обернулся к ним, как будто ждал их. Может быть, всё дело было в освещении, а может, сумрачный свет позволил проступить подлинным чертам, тогда как дневной свет их скрывал, но его лицо оказалось изрытым глубокими морщинами озабоченности, которые делали его бесконечно старым.

– Вы его нашли, – сказал он усталым голосом. Стивену пришлось набрать воздуха, прежде чем он смог что-то ответить. Язык у него ворочался с трудом.

– Нашли? Что нашли?

– Зеркало, которое хранит лик нашего Господа, – сказал старый монах и указал рукой на маленький ларец, золочёный и украшенный, в центра алтаря. – Вот оно.

* * *

Ури Либерман, наверное, ещё минут пять после окончания разговора продолжал держать трубку в руке, тупо уставившись в голубые обои перед глазами и соображая, что ему делать. И надо ли вообще что-то делать. Поскольку история, которую ему сбивчиво, боясь, что не успеет, рассказал Петер Эйзенхардт, была слишком фантастической.

Он вспомнил, как совершенно случайно познакомился с немецким писателем в самолёте на Тель-Авив. Из-за невзрачного вида, нездоровой бледности и склонности к полноте, Эйзенхард и вполовину не стоил тех лестных фотографий, которые издательство помещало на суперобложки его книг и использовало для рекламы. Они тогда мило поболтали, Либерман показал ему несколько фокусов со своей цифровой камерой и миникомпьютером, которыми любил производить на людей впечатление – до сих пор все случайные знакомые из самолётов, с кем ему впоследствии ещё раз приходилось вступать в контакт, вспоминали об этих фокусах, – и вроде бы дело на этом кончилось.

Но писатель позвонил ему уже на следующий день, чтобы попросить об одной услуге – собрать сведения о некоем британском исследователе древностей, который уже десятилетия подряд бесчинствует в Израиле. Ну хорошо, та услуга оказалась не более чем упражнением для пальцев. Всю работу проделал компьютер.

Но то, что он хотел от него сейчас… Позвонив из аэропорта, немец сдавленно предупредил, что его стерегут, но он на минутку ускользнул из-под охраны.

– Окей, – лаконично ответил Либерман и включил свой автоответчик в режим записи, – говорите.

По мере того, как он слушал, его нижняя челюсть отваливалась всё ниже, так что в конце он, пожалуй, выглядел полным дебилом. Что за дикая история! Путешественник во времени… видеокамера… американский мультимиллионер, который охотится за древними видеозаписями Иисуса Христа… и юный студент, который лишь на один шаг опережает этого миллионера…

Спятить можно!

Правда, этот человек и известность свою приобрёл на сочинении научно-фантастических историй, чего ещё ждать от него. А может, был пьян. Или ещё хуже. В любом случае осторожность не помешает.

С другой стороны… Разве Израиль не был страной чудес? И нет дыма без огня. Даже если очистить эту историю от явного безумия, останется ещё немало заслуживающего более внимательного рассмотрения. Либерман положил трубку на аппарат так осторожно, как будто он превратился в предмет из саксонского фарфора, перемотал плёнку назад и прослушал запись разговора ещё раз.

– Ну и фантазия, – пробормотал он, записывая отдельные ключевые слова в блокнот, лежавший рядом с автоответчиком. Наклёвывалась журналистская история о некоей археологической находке, за которой вёл охоту иностранец, причём более чем сомнительными методами и средствами и с такими же сомнительными намерениями.

В Израиле археология была больше, чем просто наука о древностях. Какая-нибудь ископаемая находка могла легитимировать религиозные или политические убеждения – или поколебать их. В этом регионе, где партии в борьбе за влияние и власть мотивировали свои притязания событиями, отстоящими от современности на тысячи лет, археология была и политикой тоже.

Поэтому Ури Либерман всё же открыл свою чёрную записную книжку и начал набирать кое-какие номера из этой книжки. Он звонил в министерства, разговаривал с политиками и редакторами. Некоторые его звонки повлекли за собой каскад дальнейших звонков и переговоров. Спустя минут двадцать телефон Либермана зазвонил, и высокий женский голос представился:

– Приёмная генерала Якова Нагона, соединяю. Генерал попросил изложить ему всю эту историю по-порядку – от начала до конца.

– Дело странное, – сказал он затем. – Но как бы то ни было, я отправляю три вертолёта в полной экипировке из Синайской группы. Как, вы сказали, называется это место?

– Вади-Мершамон, – повторил журналист. – На его западном конце должен быть монастырь…

– Точно, я помню. Древний монастырь, построен ещё в средние века. Там живут всего несколько монахов… Как бы то ни было, мои вертолёты зачистят всё, что можно будет зачистить.

Ури Либерман воспользовался случаем, чтобы застолбить за собой право эксклюзивного освещения этого инцидента. Ведь, в конце концов, всё обнаружилось благодаря его инициативе, и они могли бы прийти к соответствующему соглашению…

– Поскольку этот инцидент, – коротко уведомил его генерал, – теперь передан в ведение армии, он считается засекреченным. Если вы хотите сделать о нём журналистский материал, обратитесь в военную цензуру. Желаю вам приятного дня.

142